• Фридрих Ницше и Серебряный век

     

    Фридрих Ницше, немецкий мыслитель и философ

    Вашему вниманию статья о влиянии философии Фридриха Ницше на русский Серебряный век.

    Интерес к философии Ф. Ницше у русской интеллигенции в начале 20-ого столетия – факт бесспорный. К концу первой декады 20-ого века насчитывалось более ста статей и монографий на русском языке, было издано около ста переводов его прозаических, стихотворных текстов и произведений эпистолярного жанра.

    К его наследию обращались А. Белый, В. Вересаев, Вяч. Иванов, Л. Шестов, Д. Мережковский и др. Восприятие идей немецкого философа не носило однозначного характера. Однако большинство из названных мыслителей приняло его позицию, лишь по-разному трансформировав его взгляды.

    Уже на рубеже веков признание и высокая оценка работ Ницше стали преобладать. Искусство рассматривалось как высшая форма человеческой деятельности. Писатели и художники, люди мыслящие, ищущие новых знаний, видели в Ницше предвестника новой культуры. Как пишет Ю. В. Синеокая, «молодые представители символизма и индивидуализма начала века отождествляли себя с Заратустрой, искренне пытаясь играть его роль пророка, мятежника и бунтовщика против ценностей старой культуры. Провозглашая художника сверхчеловеком, они видели долг творческой личности в свободном от авторитетов выражении себя, своего отношения к миру».

    Философия, творчество Ницше оказало заметное влияние на выдающегося рус­ского мыслителя Серебряного века Льва Шестова (1866-1938). В его статьях: «Добро в учении графа Толстого и Ф. Ницше» (1899) и «Достоевский и Ницше (философия трагедии)» (1902) удивительно ярко рисуется образ Ф. Ницше, его мучительные иска­ния. В этих работах и сам русский философ высказывает собствен­ное отношение к пере­ломной эпохе рубежа веков, свой взгляд на место и роль ху­дожника, чей метод позна­ния жизни, преломления её реалий в творчестве, далёк от традиционного.

    В первой работе Шестов каса­ется интереснейшей темы: больной гений и его метод познания. Чем были боль и страдания для великого немец­кого философа? Стимулом к поиску, к творению. «Боль…учит великому подозрению» (слова Ницше), — вот та формула, которой жи­вёт с его точки зрения гениальный худож­ник. Что такое «подозрение»? Это недоверие к отжившему, сделавшему своё дело искусству прошлого, это твор­ческий импульс, требующий, говоря словами Т. Манна, «подчиниться демону, кото­рый заставляет тебя наблюдать» и стремиться вперёд. Л. Шестов затрагивает и проблему «гений и его отношение к ре­ли­гии». Что такое христианство для Ницше? Это слепое подчинение недостижимым идеалам, слепое следование идеологии смирения, терпения. В такой идеологии нет места развитию, поиску. Но Л. Шестов тонко подмечает, что сам Ницше понимал отсутствие нравственной опоры у человека, который «потерял» Бога. Для Ницше важно стремление к познанию в человеке, которое возникает из слияния дуа­листических начал: добра и зла, традиции и поиска.

    Развитие новых идей для своего времени Л. Шестов продолжает в работе «Достоевский и Ницше (философия трагедии)» 1902 года. Здесь Шестов рассуждает о двух выдающихся фигурах, чьё творчество заметно повлияло на критическую мысль писателей 20-ого века – это Достоевский и Ницше. Для Шестова интересно рассмотреть позиции этих двух гениев в аспекте их жизненных трагедий. Что говорят Достоевский и Ницше людям, когда они осознают свою трагическую судьбу, видят несправедливость жизни, ощущают на себе печать одиночества.

    Шестов говорит читателю: «…сочинения Достоевского и Ницше заключают в себе не ответ, а вопрос. Вопрос: имеют ли надежды те люди, которые отвергнуты наукой и моралью. То есть, возможна ли философия трагедии?»

    Для Шестова Достоевский и Ницше – люди нового времени, люди, поставившие вопрос о психологичности человека, о дуалистической природе его духовного мира; об этой трагедии в душе, когда творческий ум видит и переживает несправедливость, жестокость жизни и пытается получить ответ: как жить дальше?

    И Достоевский, и Ницше – это бунтари, восставшие против обыденности жизни, миропонимания человека, восставшие против гармонии в жизни, ведь сами они знают, что гармонии нельзя достичь, отрицая злое начало действительности. Во всяком сомнении нужно находить новое зерно знания, новую правду, — вот что хочет сказать Л. Шестов. «Может быть, — продолжает он, — всю силу скорби и отчаяния должно направить совсем не на то, чтоб изготовлять людям годные для их обыденной жизни учения и идеалы, как делали до сих пор учителя человечества, всегда ревниво скрывавшие от посторонних глаз свои собственные сомнения и несчастия?»

    И Достоевский, и Ницше для Шестова, это люди, поставившие искусству, творческой силе новые задачи, это люди, которые сами пережили страшные дни своей жизни (Шестов говорит о каторге Достоевского и о мучительной болезни Ницше, закончившейся сумасшествием). Именно эти гении имеют право требовать нового искусства, нового подхода к жизни, нового осознания человека.

    «…И задача искусства отнюдь не в том, чтобы покориться регламентации и нормировке, придумываемым на тех или иных основаниях разными людьми, а в том, чтобы порвать цепи, тяготеющие над рвущимся к свободе человеческим умом».

    В очерке «Фридрих Ницше» (1908) А. Белый – выдающийся символист Серебряного века – сопоставляет немецкого философа с Христом. Это сравнение звучит пафосно, однако здесь схвачена верная мысль: Ницше чувствовал, что человека ждут трудные испытания в будущем, он чувствовал, что человек встанет на грань между двумя данностями, как говорил А. Белый, — «смертью и воскресением».

    Ницше не поняли, не захотели понять, и об этом говорит А. Белый: «Вместо того чтобы понять проклятие Ницше, точно предвидевшего за 25 лет степень нашей изломанности, мы, с хитрой улыбкой, почтительно выслушиваем проклятие: великому человеку-де свойственны преувеличения!» Но Ницше для А. Белого – символ нового творчества, понимания будущего человечества, личность-загадка, значение которой ещё предстоит раскрыть и наследие которого будет воспринято новой культурой.

    Огромное влияние оказало наследие немецкого философа и на Вячеслава Иванова (1866 – 1949), в работах которого («Дионис и прадионисийство» 1923, «Ницше и Дионис», «Существо трагедии») мы видим и творческую переработку, и попытку критического осмысления идей Ницше.

    Для Вяч. Иванова важен неоднозначный подход Ницше к пониманию природы искусства («Ницше был прав, …что наша эстетика многое приобретёт, если мы привыкнем в каждом произведении искусства различать два неизменно присутствующих в нём, взаимно-противоположных, но и взаимодейственных начала…») и значение «искусства диады», в котором вскрывается «внутренняя противоположность» сил, предполагающих «первоначальное, коренное единство». Такое искусство есть суть человеческое, которое призвано описать и раскрыть внутреннюю борьбу и устремления человеческого духа, который постоянно балансирует на «трагической грани».

    И эта мысль вполне соотносится с общей атмосферой принятия идей Ницше русским Серебряным веком и их плодотворной переработке в творчестве и философии.

    Таким образом. беря во внимание рассмотренные работы выдающихся мыслителей Серебряного века, мы можем сказать, что новый импульс, вдохновенный порыв, новый подход к философии творчества Фридриха Ницше оказался чрезвычайно востребованным и плодотворным. Как справедливо считают учёные (В. Данилевский, М. Коренева), именно русские мыслители ощутили рациональное начало этико-эстетических воззрений Ницше, его стремление создать новую систему нравственных ценностей, свободную от догматической морали прошлого.

     



  • На главную